Главная Видео Илья&Юра Авторы Всё&Вся Форум Анекдоты Модест

Юрий Стоянов: Другим людям дайте другого героя

DELFI
Анастасия Ружанская


 
































- Добрый вечер, Юрий. Рады видеть вас в нашей студии. Итак, вы в Риге презентуете новый фильм, в котором вы снялись, это «Человек у окна». Расскажите об этом фильме.

- Это не совсем презентация. Продолжается фестиваль «Московская премьера», который был в Москве и вот всё лучшее что там было, номинировано и получило свои призы, показывают здесь в Доме Москвы задолго до того, как фильм выходит в официальный прокат в России. Этот фильм снял потрясающий, удивительный, выдающийся с моей точки зрения режиссёр Дмитрий Месхиев. Я бы назвал его картины «Женская собственность», «Свои» - один из самых титулованных российских фильмов, который снимался совсем не в расчёте на это. И когда Сидней Поллак вручался Диме главный приз на Московском кинофестивале, он сказал, что страна может гордится, что у неё есть такой кинорежиссёр. Из уст режиссёра такого уровня это очень серьёзные слова. Поэтому я всегда мечтал сняться у Месхиева. А сам фильм родился из дружбы, просто потому что сченарист это мой друг, я не скрываю это и рассказываю откровенно. Мы провели очень много времени за разговорами, за рассказами про себя. Мне есть что рассказать, смешного, грустного, разного.

- Ваш герой - это человек созерцающий, человек рефлексирующий. И в одном из интервью вы говорили, что телезритель соскучился по такому образу, такому герою.

Юрий Стоянов: - Ну он так и рождался. Я только прошу не думать и не путать, что если я много рассказывал сценаристу о себе, это не значит, что это автобиографическая картина, Боже избавь. Просто из моей жизни был влеплен этот человек и придуман фильм. А потом канал РОССИЯ решил его финансировать, и потом стали искать режиссёра. А для меня былоа только одна кандидатура, но эта кандидатура непростая, потому что как было: «А, вы хотите снять этот фильм? Мне очень нравится сценарий, давайте устроим кастинг». «Как? Какой кастинг? Это на меня написан сценарий». И был выбор: либо я становлюсь фигурой, которая как бы прилагается к этому сценарию и тогда мы ищем режиссёра который согласен. Либо этот фильм снимает Месхиев, но я на общих основаниях. И я рискнул, я решил, что цена будет выше этой роли, если я смогу убедить режиссёра, что я смогу сыграть. И я на общих основаниях прошёл кастинг и он утвердил меня. Поэтому этот фильм снят из дружбы и из любви. Поэтому и человек такой...Что значит зритель соскучился? Дело даже не в том, что такие люди вообще ушли из кино. Какие такие? Какой я вот тут сижу перед вами. Вот если это не гора мышц, если это не человек, который отставивает свою точку зрения силой, оружием, авторитетом, баблом, связями, харизмой. Нормальные люди, которых большинство.

- Вот про харизму не надо.

- А у меня она есть. И у него она есть. Только она другая. Чего добивается человек? Если ты не богатый, не здоровый, не молодой и не безразличный, ты ещё нужен стране?

- Вы нашли на этот вопрос в фильме?

- Да, это зависит от тебя, не от страны. Всю жизнь, каждое десятилетие, русская литература и любая другая, кино мировое, оно искало какого-то героя. Им же могли становиться Юрий Деточкин («Берегись автомобиля»), Бузыкин («Осенний марафон»), «Человек дождя», человек который болен тяжелейшим заболеванием. Мог же такой человек стать героем. Князь Мышкин может быть героем. Оставьте тем, кто ест поп-корн Рембо и других. Другим людям дайте другого героя.

- «Белые вороны»?

- Да их сидит полный зал этих белых ворон. Вы возьмите общество и посмотрите, в нём разве мало учителей, артистов, инженеров, средних бизнесменов, корректоров, журналистов, музыкантов? Что, все остальные это Абрамовичи, спецназ, бандиты? Много других людей! Почему вы на них наплевали, почему забыли про них? А мы для них кино сняли. Хорошим людям про хороших людей... И все они несчастные.




- Вы это говорите, опираясь на свой собственный опыт, вы же как сами говорите по сути до тридцати лет были невостребованным артистом?

- Каких тридцати, значительно больше. Ну нет, когда я размышляю для кого картина, я не думаю как человек, который прожил похожую жизнь. Кстати, в жизни моего героя ничего особенно не изменилось. Его что, пригласили в МХАТ им. А.П. Чехова? Нет. Я рассуждаю и как продюсер, и как режиссёр, и как человек кино. По поводу фильма ещё раз: там главный герой — не Юрий Николаевич Стоянов. Там артист массовки, никому не нужный, и самое главное — не страдающий от этого, от комплекса, что он не востребован как большой артист. В нём нет этого червя, который пожирает большинство артистов и делает их представителями совершенно бабской профессии. Это черви несостоявшейся самореализации, жажды славы, они моему герою не известны абсолютно. Деньги можно заработать, подвозив людей на автомобиле, чем он и занимается. Досточно одного хорошего пиджака, пары джинс, нескольких рубах.

- Если вернуться к вам, вы говорили, что ваш актёрский талант раскрылся после тридцати лет. А вот что было до этого, не получалось что-то, мешало?

- Во-первых, я не мог использовать в отношении себя слово «талант», скорее актёрские способности. Во-вторых, не совсем так: понадобились мои способности после тридцати лет. Поменялось время, поменялась страна, они стали востребованы. Я человек, который не умею быть под начальником. Я вне свободы не размножаюсь творчески. Мне это очень тяжело. Тяжело приспосабливаться, лизать одно место, ходить в кабинеты, просить роли, становиться заместителем секретаря комсомольской организации. Это всё не моя история. У меня мои жёны спрашивали: ты так и будешь валяться на диване? Я отвечал: ещё не пришло моё время. Я конечно не оранул, я красиво отбрехивался. Но как-то так получилось, что когда оно пришло и наступил приблизительно 1989 год, можно было прийти на телевидение и сказать: я хочу работать на телевидении. А меня спрашивают: а что ты умеешь делать? Отвечаю: ничего, но я очень легко обучаемый человек, буду сидеть на монтажах, буду ездить с осветителями и узнавать, чем отличается заполняющий свет от рисующего, буду играть. Когда сам всё это выучу, сам буду монтировать то что я снимаю и сам буду в этом сниматься. И я перестану быть представителем самой зависимой, рабской профессии, которого так увидели, или так увидели. Я сам себя вижу очень хорошо.

- Тем не менее на протяжении семнадцати лет вы работали в театре.

- Работал, это моя профессия, меня этому научили.

- А как же вы оттуда ушли? Это же было решение.

- Ушёл очень тяжело, но для этого нужен был человек, на которого можно было опереться. И надо было признать, что эти люди не видят меня таким. И попробовать и понять, я что, действительно такой. Я что вот так вот приехал из Одессы в семнадцать лет, за 25 минут поступил в лучший театральный ВУЗ страны, как один из лучших выпускников его закончил, был приглашён в восемнадцать театров, и выбрал этот один. И вот что, именно в одном этом театре, я худший? Я что «ноль», у меня ничего не получается? Но нужен был человек, на которого я смогу опереться и понять, что рядом с этим человеком я смогу менять свою жизнь. И таким человеком стал Илюша. Я должен был знать, что дальше мы вместе, потому что мы очень сильно рискнём, биографиями рискнём. И как это хорошо, что я не состоялся в этом театре. А то бы состоялся: стал лауреатом премии Ленинского комсомола, заслуженным артистом России, и на этом бы всё закончилось. Ненавидел бы телевизионных персонажей вроде меня сегодняшнего. Презирал бы программу «Городок» с высоты трёх моих главных ролей в этом театре. Говорил бы, что в кино все снимаются по блату, что телевидение это помойка. Сидел бы там и гнил, не понимая, что для этого на телевидении надо было прожить ещё одну очень тяжёлую жизнь. От репортёра, осветителя, и всё ради того, чтобы иметь собственную программу, чтобы её снимать. Потому что только я знаю, как это всё делается, мне ничего нельзя объяснить сейчас, всё сейчас зависит от нас двоих.

- Несмотря на то, что вы сейчас очень востребованный актёр, вы продолжаете сниматься в «Городке». То есть это не была для вас такая стартовая площадка, чтобы «засветиться».

- Конечно, нет. Отношение большинства артистов к телевидению какое? Это такое средство раскрутки, средство поддержания имиджа. Телевидение не приносит денег, оно приносит популярность и славу, а деньги зарабатываются на стороне. Я говорю: нет, мне это не интересно, я не умею, если это что-то не родное, если это не дом. Я не могу быть гостем, я уже был гостем в одном месте. Знаете, у нас принцип Билла Гейтса, как я его называю. Нужно так жить и долго заниматься своим любимым делом, чтобы за это вдруг начинали платить. То есть деньги тебя догоняют, а не деньги являются целью. Они тебя догоняют, а ты смотришь: ой, а чё это там у меня? А это деньги. А чё так много? А потому что вы так стоите. Пока ты не поймёшь, что телевидение — это то, чем ты кормишь себя и свою семью, что это твой единственный хлеб, до тех пор ничего не получится. Мы стали одной из первых программ на телевидении, которой много платят, просто как телевизионному продукту. Её покупали задорого. Она была и остаётся одной из самых дорогих программ канала РОССИЯ. Имиджевых. Потому что это не новогодний голубой огонёк и поехали зарабатывать по России, по корпоративам, мы зарабатываем деньги только здесь.

- А с точки зрения актёрской самореализации вы рассматривали этот проект?



- А другой точки зрения и не было! Я же сказал, что деньги пришли потом. Скажу вам одну наглую вещь: мы с Илюшей знали, что мы оба хорошие артисты. Только надо создать ту атмосферу, в которой это раскроется, потому что «котёл» уже срывало. Где было бы всё неспетое, не высмеянное, не проплаканное, не сыгранное, не прокривлятельное. Вот нужен был формат, в котором все маленькие умения превратились в большую историю.

- Много маленьких ролей, это может быть сложнее, чем одна большая?

- Не знаю. Это и интереснее и легче, с одной стороны. Но сдругой стороны есть опасность этих маленьких ролей: вот ты сыграл роль на две минуты, и ты видишь, какая она хорошая. Её можно было бы размазать на вот такой вот бутерброд полнометражного фильма. А если второй раз её сыграешь, скажут, «что-то вы повторяетесь, ребята».

- А в кино у вас не впечатления, всё что вам предлагают играть, все образы, вы уже играли в «Городке»?

- Нет, кино тяжелее. Вы знаете, чем кино отличается от «Городка»? Вот представим, что мы одноклассники. Мы с вами встретились, и вы говорите: а помнишь Колю? И то, каким я его вспомню, это увидит кинозритель. А в «Городке» я показываю, каким был Коля. И этот формат это принимает. А в кино...Вы помните, как в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих» они всё пытаются сказать, за что они любят Шилова и не говорят, потому что у них ком становится. И эти приёмы принимимы к «Городку», но эта разница принципиальная, в деталях, в том, что надо действительно помнить, знать, проживать. В «Городке» же можно валять дурака, получать удовольствие. «Городок» это подлинное подтверждение фразы, что актёр испытывает два чувства: либо ему нравится, либо не нравится. Всё остальное от выученности, от профессии.

- Вот вы с такой любовью говорите о «Городке», что в таком случае для вас кинематограф?

- «Городок» — это мой профессиональный дом, мы его построили, другого у нас нет. А кино, это с самого детства, это невзаимная любовь на протяжении всей жизни. Потому что каждый из нас мечтал стать артистом не потому что он испытал какое-то потрясение в театре юного зрителя в провинциальном городе. Всё равно всё это шло от кино. И нелюбовь невероятная, и недостижимость, и не принимало оно.

- Но разве сейчас это чувство безответно? Вас же приглашают, вы снимаетесь у известных режиссёров.

- Конечно, абсолютно. Для того, чтобы появился фильм «Человек у окна», должны были появиться два друга, один из которых написал для другого сценарий. Потом это понравилось, потом появился режиссёр. Если бы фильм «Человек у окна» лежал у какого-то продюсера, я уверяю вас, я был бы последним в списке на эту роль.

- Верится с трудом. А «12», Никита Михалков тоже ваш друг?

- Тогда не был. Он умный, гениальный и хитрый режиссёр. Там у всех длинные страстные монологи. А меня там ничего нет.

- Но ваша роль там одна из самых ярких.

- Потому что там прописано, что я — телевизионщик. И Никита Михалков как гениальный человек, он думает так: возьму-ка я телевизионного человека, у которого абсолютно телевизионная репутация...Потому что какая у меня была телевизионная репутация? Только два фильма - «Ландыш серебристый» и «Заяц над бездной»...Так вот, возьму-ка я этого человека, и всю ненависть на телевидение, я воплощу в человеке, которого на телевидении любят. И тем более там имелся в виду абсолютно реальный, конкретный человек, с реальной мамой на канале. Это такая лобовая для России история. Слава Богу, я сумел от этого уйти.
Мне это не интересно, что же здесь плохого, что человек маму любит? Другое дело, мне интересно сколько трагедий, сколько семей разрушено на этой маминой любви к сыновьям. Её сыну уже 50 лет, а она всё решает, с кем её сыну спать и с кем играть в шахматы. Или кому давать интервью. Это убитые жизни, эти пожилые убитые сыновья. Вот и было что играть, но между строк, а не в тексте.

- А в окружении этих «глыб» вы не чувствовали себя скованно?

- Боже избавь. Вы что, думаете я испытываю какой-то комплекс неполноценности к этим именам? Я чувствую себя равным. Потому что не меня приглашали в десятки кинокартин. Мы сделали свой дом, «Городок», и любой профессиональный актёр прекрасно знает цену тому, что мы сделали. Пусть зритель воспринимает это как прелестную, лёгкую, левой ногой делаемую передачу. Ну и замечательно, для этого и делаем, для зрителя. А профессионалы всё прекрасно понимают. Так что я не чувствовал себя мальчиком из детдома, приведённым на обед в богатую семью.

- В одном из интервью я читала, что Михалков постарался внушить каждому актёру, что он самый лучший на площадке. И это очень чувствуется, со стороны телезрителя очень сложно выделить, кто лучше сыграл.

- Безусловно. Потому что там все актёры потрясающие. Но моя роль одна из самых невыгодных. Там полторы страницы текста.

- А как с театром сейчас склыдываются отношения?

- Я не работаю в антерпризах. Я работал в театре «Балтийский дом» в пьесе, которую написал для меня автор сценария «Человек у окна» - называлась «Перезагрузка». Режиссёр Игорь Коняев — мой друг и замечательный режиссёр. Я возвращался в театр после десятилетнего перерыва и мне было очень важно, с кем я буду работать. Всё, что делает Игорь, оно замешано на неброских внешних приёмах, но на невероятной любви к артисту и на точном знании, чего он хочет от этого артиста. Он умеет этого добится очень мягко, хитро и деликатно. И в этом году я сыграл в спектакле «Женитьба» в МХАТ у Табакова. Я сыграл главную роль Кочкарёва, а поставил спектакль Игорь Золотовицкий, тоже мой друг. Всё делается из дружбы.

- Я знаю, что с Табаковым была интересная история. Когда вы ещё играли в БДТ, Табаков приходил тогда на спектакли и впоследствии говорил: Юра, я бы обязательно тебя заметил!

- Ну да. Он мне говорит: Юрий Николавич, в каком году вы работали в БДТ?
Я ему: так вы у нас сидели на спектакле «На всякого мудреца довольно простоты». Он: этого не может быть, я хороших артистов вижу, у меня глаз-алмаз. Значит на другом это было спектакле. Так что я наставивал, что именно меня он и не запомнил.

- В театре вы хотели бы большей реализации?

- Мне достаточно того, что я получаю сейчас. Это большой труд, это другой кайф. Это то, о чём можно поговорить с друзьями. Вот ты вышел на сцену, спел песню, а вечером с другом говоришь: а вот сейчас я для тебя спою. Театр — это то, что делается не из-за денег, это душ, который необходимо принимать актёру хотя бы в целях профессиональной гигиены. Два-три раза в месяц надо выйти обязательно, иначе могут возникнуть проблемы. А если ещё посниматься в сериалах подряд, то можно и с профессией попрощаться.



- Какое у вас мнение о современных юмористических проектах?

- Ну вот «Прожектор Пэрис Хилтон» — это отдельная история. Это клуб очень талантливых, с особо устроенными мозгами, реактивными, сиюсекундными, очень эрудированными, современными острыми трепачами, со знаком «+». И на сегодняшний день я вижу один очень смешной для меня проект, когда я действительно смеюсь, это «Уральские пельмени» на канале СТС. Это очень талантливо и очень смешно. А «Камеди клаб» - отдельными персоналиями. Не в целом, как огромный проект. Мне очень нравилось их начало тем, что это другой способ шутить, это как другой транспорт. Вот есть автомобиль, телега, самолёт, а вот люди придумали свой вид транспорта. Там меньше тотальная зависимость от КВН в прошлом. Они же все из КВН. Многие растут из «Городка», многие из КВН. Хотя и там, и там авторы в прошлом КВНовские. И мне они были симпатичны, и я им говорил: понимаете, ребята, если из шутки убрать слово, которое обозначает пятую точку, и перестанет быть смешно, значит шутки не было. Вот об этом надо помнить. Смущает только, что они скоро выдвинут свою передачу на Лондонской бирже, такой армянский бизнес-продукт, а персоналии замечательные.

- А вообще телевизор смотрите?

- Конечно смотрю. Я ненавижу разговоры: «Я, телевизор?! Я эту гадость вообще не включаю!...а ну, что там показывают...». У меня нет этого снобизма, я работаю на телевидении, я должен его смотреть. Я бы так жёстко сказал о приоритетах, рекламной фразой: кино должно быть американским, театр должен быть русским, телевидение английским.





 

Rambler's Top100 Rambler's Top100